На корабле утро - Страница 61

Планета Земля, Солнечная система

Всю ночь «Урал» шел полным ходом на восток.

Могучие вибрации волнами прокатывались через исполинскую тушу корабля и Комлеву до самого рассвета казалось, что он не спит, но, тесно обнимая горячую, пряную Любаву, вместе с кораблем прорезает неподатливые океанские воды.

За завтраком Комлев из окна трапезной наблюдал величавое приближение обкатанных волнами и обтертых вьюгами каменных лбов на острове Айон, что при входе в залив Чаунская губа.

– К космодрому подходим, – прокомментировал Чичин, терзавший за комлевским столиком свою яичницу с беконом.

– А что у нас здесь? – спросил Комлев.

В структуре базирования ВКС он был не особо силен, не его профиль.

– Певек, – ответил Чичин. – Космодром Певек, – пояснил он, принимаясь за бутербродище с черной икрой.

– А-а, слышал о таком… Это не тот ли, на котором весной под стартовым столом поймали медведицу с тремя медвежатами? Я в новостях видел.

– Он, он родимый! – широко улыбнулся Чичин. – Между прочим, никто из медведей не пострадал!

«Никто из медведей» – хорошо звучит!» – отметил про себя Комлев. Во время этого разговора он беспрестанно вертел головой, сканируя соседние столы, где гремели приборами и с протяжными зевками потребляли кофе сонные офицеры. Разумеется, он высматривал военврача Любаву, она должна ведь завтракать, или что? Какими будут их отношения после влажного чуда вчерашнего сближения?

«Как бы это выкинуть посторонние мысли из головы?» – мучился Комлев.

Впрочем, «посторонние мысли» выветрились из головы сами, стоило только ему получить на свой служебный телефон директиву «Кавторангу Комлеву приказ одеться потеплее и подняться на летную палубу в районе лифта Л-4».

Теплую меховую доху – такие, он знал, шьются крупными партиями для гарнизона Города Полковников на Восемьсот Первом парсеке – он получил еще вчера в хозяйстве боцмана Басурьева. Доха была отличная, а вот прилагавшаяся к ней меховая шапка избалованного Комлева расстроила. В ней он был похож вовсе не на капитана второго ранга российского военфлота, а на траппера-забулдыгу с территорий, условно контролируемых Объединенными Нациями. По крайней мере такими трапперов показывали в авантюрных фильмах…

В общем, шапкой Комлев решил пренебречь, предпочтя ей обычную форменную фуражку с лихой тульей, лишь на взгляд профана обычную, а по факту сшитую в московском спецателье для офицеров с запросами.

Через семь минут он уже стоял близ лифта Л-4.

Космодром Певек был, конечно, поскромнее таких гигантов, как Подольск-Военный или Колчак на Новой Земле. Но и заштатной звездной гаванью он отнюдь не являлся.

Главная летная полоса для флуггеров была насыпной – четыре километра бетона и грубых металлоконструкций вдавались в Чаунскую губу, образуя одновременно и взлетку, и комплекс причальных терминалов.

К одному из них и подкатывал сейчас «Урал» малым ходом, оглашая окрестности хриплыми воплями корабельного ревуна.

Будто бы отвечая своему старшему собрату, ревели на взлетных позициях четыре истребителя «Громобой». Вот один из них дал форсаж, тронулся с места и, промчавшись стрелой с полкилометра, оторвался от бетона ровно напротив «Урала».

Вспыхнул на солнце фонарь кабины. Подмигнула Комлеву с хвостового оперения лукавая белка-летяга. В каждой лапке белка-летяга держала по пузатой боеголовке.

На душе у Комлева привычно заныло. Ведь он все-таки пилот… Пилот, мать-перемать! Пусть и звездолета, не флуггера. Но все равно! А чем занимается? Да бюрократией сплошной…

– Чего кислый, кап-два? – Чичин пихнул его в бок.

Комлев заметил, что за истекшие два дня Чичин успел привыкнуть к нему и начал обращаться с ним в том фамильярно-брутальном стиле, в каком общаются со старыми приятелями. Комлеву, который, подобно многим стихийным донжуанам, сходился с мужчинами долго и трудно, такая простота была в диковину. Как реагировать он не знал.

– Да так… Голова болит.

В кармане Чичина заурчал телефон. Тот выслушал кого-то на том конце провода, чертыхнулся и обернулся к Комлеву:

– Вертолета не будет. Зря подымались.

Им пришлось спуститься на лифте вниз, до уровня главной палубы. Оттуда на правый борт был открыт лацпорт и опущен трап на пристань.

У трапа их подобрала машина, высланная комендантом космодрома.

Ехали километров пять, если не все восемь. Наконец, миновав череду десантных кораблей на какой-то дальней стоянке и приемистую складскую зону, ввалились на территорию ремзавода.

Там, возле фрегата «Ретивый», им предложили выйти.

– Вот же рухлядь старая, – ворчал Чичин, злобно косясь на автомобиль. – Подвеска никуда не годная! Весь зад себе отбил…

Через минуту к ним вышел вахтенный офицер «Ретивого» капитан-лейтенант Алферов и сопроводил их в двигательный отсек. По дороге капитан-лейтенант ввел их в курс дела.

– Прилетели мы вчера, успели демонтировать верхние боковые плиты общей защиты, сняли с двигателя кожух, отсоединили трубопроводы топливной системы и коммуникации хладагента. Так что доступ теперь есть со всех сторон. Кто из вас двоих, товарищи, будет двигателем заниматься?

– Он, вот он! – тут же воскликнул Чичин, показно отстраняясь от Комлева.

«Он бы еще „чур меня, чур!“ закричал», – с иронией отметил тот.

– Я, я. Но погодите… Что, разве на вашем фрегате люксогеновые двигатели «дэ-вторые»? – удивился Комлев. – Это же тип «Цепкий»?

– Да, именно так.

– Так у вас «Восток-40» вроде бы должен стоять!

– На остальных – да. Но нам в порядке эксперимента еще при постройке смонтировали «дэ-вторые»… – отвечал Алферов. – Отвратительно капризные движки, доложу я вам…